И барков девичья игрушка ода
Обновлено: 17.05.2024
О, бодрость, сила наших веков, Потомкам дивные дела! О, храбрость пьяных человеков, Вином скрепленные чресла. Когда б старик вас зрел с дубиной, Которой чудовищ побил, Которой бодрою елдиной Сто пизд, быв в люльке, проблудил, Предвидя сии перемены, Не лез бы в свет он из Алкмены.
Бузник не равен Геркулесу, Вступив вразмашку, начал пхать, И самому так ввек Зевесу Отьнюдь мудом не раскачать. Кулак его везде летает, Крушит он зубы внутрь десен, Как гром, он уши поражает, Далече слышен в жопе звон. Трепещет сердце, печень бьется, В портках с потылиц отдается.
Нашла коса на твердый камень, Нашел на доку дока тут, Блестит в глазах их ярость, пламень, Как оба страшны львы ревут, Хрепты имеющи согбенны, Претвердо берцы утвердив, Как луки, мышцы напряженны, Стоят, взнося удар пытлив, Друг друга в силе искушают, Махнув вперед, назад ступают.
Недолго длилася размашка, Алешка двинул в жабры, в зоб, Но пестрая в ответ рубашка Лизнул бузник Алешку в лоб, Исчезла бодрость вмиг, отвага, Как сноп упал, чуть жив лежит, В крови уста, а в жопе брага, Руда из ноздрь ручьем бежит, Скулистое лицо холопа Не стало рожа, стало жопа.
На падшего бузник героя Других бросает, как ребят, Его не слышно стона, воя, Бугры на нем людей лежат, Громовой плешью так Юпитер, Прибив Гиганта, бросил в ад, Надвигнув Етну, юшку вытер — Бессилен встати Енцелад, Он тщетно силы собирает, Трясет плечми и тягость пхает.
Как ветр развеял тонки прахи, Исчез и дым, и дождь, и град, Прогнали пестрые рубахи Так вмах холопей и солдат, Хребет, затылок окровленный, Несут оне с собою страх, Фабришны вовсе разъяренны Тузят вослед их в сильный мах. Меж стен открылось всюду поле, Бузник не зрит противных боле.
С горы на красной колымаге Фетидин сын уж скачет вскоко, Затем, что ночь прошед в овраге, Фату развесила платок, Тем твердь и море помрачились, А он с великого стыду, Когда Диана заголилась, Ушел спать к матери в пизду. Тогда земля оделась тьмою, А тем конец пришел дню боя.
Главу подъяв, разбиты нюни Лежат в пыли прибиты в гроб, Точат холопы красны слюни, Возносят к небу жалкой вопль. Фабришны славу торжествуют И бузника вокруг идут, Кровавы раны показуют, Победоносну песнь поют. Гласят врагов ступлено жало, Гулять восходят на кружало.
Уже гортани заревели И слышен стал бубенцов звук, Уже стаканы загремели И ходят сплошь из рук вокруг. Считают все свои трофеи, Который что в бою смахал, Уже пошли в расплох затеи, Иной, плясав, себя сломал. Как вдруг все зданье потряслося, Вино и пиво разлилося.
Не грозна туча, вред носивша, В ефир незапно ворвалась, Не жирна влажность, огнь родивша, На землю вдруг с небес снеслась — Солдат то куча раздраженных, Сбежав с верхов кабацких вмах, Мечей взяв острых, обнаженных, Неся ефес в своих руках, Кричат, как тигры, устремившись: Руби, коли, — в кабак вломившись,
Тревога грозна, ум мятуща, Взмутила всем боязнь в сердцах. Бород толпа, сего не ждуща, Уже взнесла трусливый шаг, Как вдруг бузник, взывая смело, Кричит: — Постой, запоры дай! — Взгорелась брань, настало дело. Смотри, — вопит, — не выдавай! Засох мой рот, пришла отважность, В штанах я с страху слышу влажность.
На день рождения Та Ива
Встань, Ванька, пробудися, День радости настал, Скачи, пой, веселися, На землю плод твой пал. Днесь кровь твоя лилася, Танюшка родилася, Умножилось число блядей.
Три выпей вдруг стакана И водки и вина, Да здравствует Татьяна, Утех твоих вина. Беги скорей умыться, С похмелья ободриться, На Лиговской спеши кабак.
А ты расти скорее, Возлюбленная дщерь, Етись учись скорее, Хуям отверзи дверь, Хуёв не ужасайся, К ним бодро подвигайся, Ты матушке последуй в том.
Она едва достигла, Танюшка, возраст твой, Как все хуи воздвигла, Дроча их над собой, Ног плотно не сжимала, Послюнивши впутала Претолстый хуй дьячка Фомы.
Когда ж потом узнала, Сколь сладок хуй в пизде, Подол всем подымала, За грош еблась везде. И ты тому ж учися, Смелей будь, не стыдися, Маши, небось, ебися впрах.
На то вить и родилась, Пиздой чтоб промышлять, И бабка не стыдилась Дом твой тем пропитать, Вить по миру б ходила, Скитаясь бы просила Под окнами от алчбы хлеб.
- ЖАНРЫ 361
- АВТОРЫ 287 466
- КНИГИ 690 462
- СЕРИИ 26 411
- ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 612 783
8.41 (22)
2 (1)
1 (1)
Оценка: 9 ( 1 )
| fb2 | QR код | Размер: 393,7 Кбайт | Добавлено 15 ноября 2012, 16:52 |
Иван Барков (1732–1768) — легендарный русский поэт, давший имя целому направлению отечественной словесности. Сегодня, пожалуй, не найти мало-мальски грамотного человека, кто не слышал бы об этом литераторе XVIII века. Но, несмотря на столь широкую известность, абсолютному большинству читателей, интересующихся личностью стихотворца и его наследием, приходится довольствоваться лишь досужими вымыслами.
Вот, что, в частности, написано о Баркове в «Энциклопедическом словаре» Ф. Брокгауза и И. Эфрона (1891 г.): «Всероссийскую славу стяжал он себе тоже стихотворными, но не печатанными „срамными сочинениями“, в огромном количестве списков разошедшимися среди российских любителей пикантного чтения. Слава эта так велика, что создался особый термин „барковщина“ и Баркову сплошь да рядом приписываются вещи, которые совсем ему не принадлежат».
Дорогой читатель. Вы держите в руках научное издание сочинений Ивана Баркова, публикуемое впервые за 225 лет со дня его смерти.
Мне нравится ( 0 )
эту жизнь ГГ автор упростил по сравнению с предыдущей
Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Читабельно, но не тянет на высокую оценку. Автор не знает историю. Ведь в 38 году Польша вместе с Германией захватывала Чехословакию, а в книге тишь да гладь. Немцы побеждали не числом техники, а структурой и связью войск. Пулемёты, миномёты, артиллерия,господство в воздухе авиации и только в последнюю очередь танки. Да закупи Польша хоть море танков, что они сделают самолётам и как защитят от бомб? Немецкие танки прорывались лишь по
одной причине в начале войны, артиллерия и авиация зачищали место прорыва от огневых точек. Цели подавлялись, как только выявлялись. Танки управлялись в бою оперативным командованием, а не тупо перлись вперёд выполняя приказы командования из глубокого тыла. Автор не знает историю действия сюжета во времени, не тактику немцев даже по минимуму. И не надо сваливать на ГГ, что тот не знает историю, история от этого не изменится, а пишет о ней автор. Тупо не понятно зачем русский попаданец в прошлое имея свою родню в красной армии помогает Польше укреплять оборону, ведь на Польшу напала не только Германия, но и СССР. Если Германцы своей авиацией подавят любую оборону на тот момент, то нашим такое укрепление Польшы как раз выйдет боком, можно и себя из прошлого прихлопнуть не родившись, так как не был зачет в тоже время хотя бы из-за смен даты выходных праздничного дня "Победы".
Рейтинг: +3 ( 3 за, 0 против).
Может потому, что на сайте издательства она проходит по жанру:«Современная русская литература»
Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Присоединяюсь к уже озвученному мнению. Этот мини-рассказ, да и не рассказ вроде. Минимум «красок», минимум деталей. Что это собственно за мир, и что в нем фэнтезийного? С таким же успехом — это может быть и «местное средневековье».
Основной персонаж — некий мститель (почти «неуловимый»)) Но. жизнь это все же не сказка и финал порой бывает весьма прозаичным, тупым и безальтернативным. Так что же тогда происходит в конце? Просто
«прощальный выверт» угасшего сознания или все же некое . чудо?
Думаю — отвечать на этот вопрос совсем не обязательно, ибо только недосказанность и дает «указанный эффект». Так что «браво»)) Получилось.
Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Соглашусь с bvelvet, (22 апреля 2019 г. «. Исключительно увлекательный и нелепый роман, в котором смешаны теории Стивена Хокинга, хронопарадоксы, финансовые коллизии . Вместе с тем оторваться от этого безумия нет никакой возможности»)
С одной стороны — это часть книги безусловно проигрывает части первой («Инцидент на Тартаре», совершено самостоятельной вещи написанной совершенно другим автором). Если там — внимание читателя «цепляет
с ходу», то здесь все гораздо скучней (в самом начале). Признаюсь что даже отложил чтение данной вещи на день-два, поскольку (ну совершенно) не хотелось читать очередной «космический детектив» (так я в самом начале для себя охарактеризовал данное произведение).
Но. начав таки дочитывать, я вдруг (с удивлением) обнаружил что «масштабы автора» были все таки более «обьемнее»)) Так — «по ходу пьесы» (решения проблемы преследования) вдруг выяснилось, что (охотящийся за ГГ) убийца, не просто убийца. а (никак иначе, чем) злодей практически «галактического масштаба». Вот и пришлось главному герою (подроску) решать (помимо своей основной проблемы) еще («паровозом») и вопрос существования человечества в принципе))
Самое забавное — что несмотря на заявленный пафос, книга начинает читаться уже «влет» (а не «еле-еле» как это было вначале). И хоть многое из того что было заявлено не совсем понятно (всякие там временно-пространственные норы и прочий сопутствующий «хроноклазм»), но от этого общее впечатление (все же не страдает).
Финал же получился прям по Стивену Кингу: наивный подросток (не имеющий никаких шансов в принципе) в конце книги (неким чудесным образом) обретает «силу джедая» (блин это немножно из другой оперы)) и. спасает себя (и все человечество «до кучи»)) Концовка же (финала) совсем не лицемерна. В конце концов — если у тебя хватило сил спасти вселенную, всегда найдется время и для подруги))
Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
Если это сказка, причем тут современная проза?
Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Я как Алиса в Стране чудес. Вчера получил пенсию, захожу в магазин, а там со всех полок: "Drink me!", "Drink me!", "Drink me!".
эту жизнь ГГ автор упростил по сравнению с предыдущей
Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Читабельно, но не тянет на высокую оценку. Автор не знает историю. Ведь в 38 году Польша вместе с Германией захватывала Чехословакию, а в книге тишь да гладь. Немцы побеждали не числом техники, а структурой и связью войск. Пулемёты, миномёты, артиллерия,господство в воздухе авиации и только в последнюю очередь танки. Да закупи Польша хоть море танков, что они сделают самолётам и как защитят от бомб? Немецкие танки прорывались лишь по
одной причине в начале войны, артиллерия и авиация зачищали место прорыва от огневых точек. Цели подавлялись, как только выявлялись. Танки управлялись в бою оперативным командованием, а не тупо перлись вперёд выполняя приказы командования из глубокого тыла. Автор не знает историю действия сюжета во времени, не тактику немцев даже по минимуму. И не надо сваливать на ГГ, что тот не знает историю, история от этого не изменится, а пишет о ней автор. Тупо не понятно зачем русский попаданец в прошлое имея свою родню в красной армии помогает Польше укреплять оборону, ведь на Польшу напала не только Германия, но и СССР. Если Германцы своей авиацией подавят любую оборону на тот момент, то нашим такое укрепление Польшы как раз выйдет боком, можно и себя из прошлого прихлопнуть не родившись, так как не был зачет в тоже время хотя бы из-за смен даты выходных праздничного дня "Победы".
Рейтинг: +3 ( 3 за, 0 против).
Может потому, что на сайте издательства она проходит по жанру:«Современная русская литература»
Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Присоединяюсь к уже озвученному мнению. Этот мини-рассказ, да и не рассказ вроде. Минимум «красок», минимум деталей. Что это собственно за мир, и что в нем фэнтезийного? С таким же успехом — это может быть и «местное средневековье».
Основной персонаж — некий мститель (почти «неуловимый»)) Но. жизнь это все же не сказка и финал порой бывает весьма прозаичным, тупым и безальтернативным. Так что же тогда происходит в конце? Просто
«прощальный выверт» угасшего сознания или все же некое . чудо?
Думаю — отвечать на этот вопрос совсем не обязательно, ибо только недосказанность и дает «указанный эффект». Так что «браво»)) Получилось.
Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Соглашусь с bvelvet, (22 апреля 2019 г. «. Исключительно увлекательный и нелепый роман, в котором смешаны теории Стивена Хокинга, хронопарадоксы, финансовые коллизии . Вместе с тем оторваться от этого безумия нет никакой возможности»)
С одной стороны — это часть книги безусловно проигрывает части первой («Инцидент на Тартаре», совершено самостоятельной вещи написанной совершенно другим автором). Если там — внимание читателя «цепляет
с ходу», то здесь все гораздо скучней (в самом начале). Признаюсь что даже отложил чтение данной вещи на день-два, поскольку (ну совершенно) не хотелось читать очередной «космический детектив» (так я в самом начале для себя охарактеризовал данное произведение).
Но. начав таки дочитывать, я вдруг (с удивлением) обнаружил что «масштабы автора» были все таки более «обьемнее»)) Так — «по ходу пьесы» (решения проблемы преследования) вдруг выяснилось, что (охотящийся за ГГ) убийца, не просто убийца. а (никак иначе, чем) злодей практически «галактического масштаба». Вот и пришлось главному герою (подроску) решать (помимо своей основной проблемы) еще («паровозом») и вопрос существования человечества в принципе))
Самое забавное — что несмотря на заявленный пафос, книга начинает читаться уже «влет» (а не «еле-еле» как это было вначале). И хоть многое из того что было заявлено не совсем понятно (всякие там временно-пространственные норы и прочий сопутствующий «хроноклазм»), но от этого общее впечатление (все же не страдает).
Финал же получился прям по Стивену Кингу: наивный подросток (не имеющий никаких шансов в принципе) в конце книги (неким чудесным образом) обретает «силу джедая» (блин это немножно из другой оперы)) и. спасает себя (и все человечество «до кучи»)) Концовка же (финала) совсем не лицемерна. В конце концов — если у тебя хватило сил спасти вселенную, всегда найдется время и для подруги))
Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
Если это сказка, причем тут современная проза?
Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).
Я как Алиса в Стране чудес. Вчера получил пенсию, захожу в магазин, а там со всех полок: "Drink me!", "Drink me!", "Drink me!".
В семье священника рождается кудрявый мальчик, который не желает идти по стопам отца: чтению тропаря ребенок предпочитает гуманитарные науки. Чадо растет, и в 1748 году Браун и Ломоносов отмечают у молодого Баркова блестящее знание латыни, остроту суждений и способность переносить заумь академических старейшин. В этом Барков напоминает Венедикта Ерофеева: тот на экзаменах в МГУ два часа кряду ошеломлял местную профессору. Поначалу преподаватели видят в Баркове надежду русской словесности, достойного мужа и талантливого переводчика. Так студент Иван Барков оказывается принят на обучение в Академию наук. Но Ломоносов еще не догадывается, какого дьявола впустил в свой монастырь.
В период академической юности Барков приводит в студенческую комнату «случайных» женщин; царапает оскорбления и похабные рисунки на стенах профессорской уборной; напивается и устраивает драки в день Святой Пасхи; справляет большую нужду в сапог тирана-преподавателя. Баркову не присущ снобизм однокурсников — однажды он бесследно пропадает, загуляв с мастеровыми. За каждую выходку Баркова обещают отдать в матросы, но угрозу так и не осуществляют.
Любишь медок — люби и холодок
Доведенный до отчаяния штрафными санкциями, в 1751 году Барков сбегает с занятий. Под вечер он заявляется к ректору Крашенинникову — сильно пьяный и сердитый. Щедро украшая речь сексуальными метафорами, Барков выказывает недовольство бесконечными выговорами. Студент угрожает преподавателю и «говорит с крайнею наглостию и невежеством». Военный караул усмиряет бунтаря, которому прописывают щедрую «ижицу» — то есть порку розгами. Но как только прут заносится над Барковым, тот выкрикивает: «Слово и дело!» — похоже, в отравленном мозгу буяна порка превратилась в казнь народного освободителя Степана Разина.
Палачи тотчас прячут орудие пытки. Баркова допрашивают и выясняют, что государь в безопасности. В ближайшие пару лет озорника не раз закуют в кандалы и высекут, но ни одна флагелляция так и не выбьет мятежный дух из барковского гузла.
Между проказами Барков успевает вести дела Ломоносова, переписать «Повесть временных лет», сочинить «Краткую Российскую историю» и перевести сатиры Горация.
Слухи об одаренном, но — увы! — поврежденном служителе муз постепенно разносятся по всем губерниям. Сам автор «вздорных од» Александр Сумароков испытывает мощь его интеллекта. Барков одалживает у Сумарокова сочинения Расина (с которых Сумароков частенько делал поэтические «кальки» собственных трагедий) и отмечает каждый «позаимствованный» фрагмент надписью «украдено у Сумарокова». Тогда же Барков начинает писать порнографические стихи, которые позже составят сборник «Девичья игрушка». «Поэзия кнута и узды» быстро расходится на цитаты, что пагубно влияет на репутацию автора: Барков скомпрометирован. В его исправление больше не верят.
Если тебя ненавидят — притворись хорошим и выиграй время
В надежде на прощение, в 1762 году Барков пишет оду на день рождения Петра III. Ода была вынужденной мерой для Баркова: на тот момент его жалованье с трудом дотягивает до полтинника. Зато после публикации «Оды на всерадостный день рождения…» финансовое положение Баркова заметно поправляется: президент Академии наук Разумовский назначает его академическим переводчиком, пожаловав 200 рублей в год. Благодаря той же «Оде…» Разумовский наивно доверяется обещанию Баркова, заявившего о «совершенном исправлении поступков».
Барков, конечно, слово не держит, но и на амбразуру не бросается, как это позже сделает печально известный Александр Полежаев: тот в своем «Сашке» откровенно пошлет Николая I в предмет знаменитой картины Гюстава Курбе, за что и зачахнет на солдатской «губе». Барков как танцор балансирует на канате вседозволенности. Бунт Баркова — не политический: в списке его требований веселье возвышается над социальной справедливостью.
Несмотря на официальное признание «Оды на день рождения…», скоро становится понятно, что путь в школьные учебники для Баркова заказан.
Но русский Скаррон и не желает славы. Ломоносов твердит Баркову: «Не знаешь, Иван, цены себе, поверь, не знаешь!» Но он знает — и это доказывает очередной исторический анекдот. Похмельный Барков вваливается в дом Сумарокова и величает его первым русским стихотворцем. Когда растаявший Сумароков наливает гостю водки, тот уже в дверях кричит: «Александр Петрович, я тебе солгал: первый-то русский стихотворец — я, второй Ломоносов, а ты только что третий». Говорят, Сумароков в тот вечер едва не зарезал Баркова.
Иван Барков — король прокрастинации
Завистники будут скрипеть зубами, но какая разница? Грубым дается радость. Мат у Баркова выражает бесконечный спектр эмоций и душевных проявлений — становится присказкой, ласковым одобрением, фамильярностью, кокетством, оброненным междометием или особым «украшением» разговора. Барков чурается эвфемизмов и любой внутренней цензуры, всегда называя вещи своими именами, — в этом сама суть «барковщины».
Как Артюр Рембо и Луи-Фердинанд Селин, он переступает через архаику устаревшего языка, вводя в современную ему поэзию язык повседневности — похотливой и телесной.
Злоупотребление «русским титулом» у Баркова сопоставимо с поиском «библейской похабности» и отказом от французского жеманства у Пушкина. Грубость и простота с трехэтажной надстройкой — рецепт, снискавший успех и посмертное проклятие митрополита Евгения Болховитинова. В случае с Барковым правовое регулирование языка невозможно. Насыщенность его поэзии заставляет подчеркнуть красным карандашом едва ли не каждое слово: что останется, если изъять из поэзии Баркова матерщину? Ответ: предлоги и союзы.
«Сегодня разреши свободу нам тисненья — что завтра выйдет в свет? Баркова сочиненья!» (Александр Пушкин)
Знаменитый пушкинист Цявловский допустил ошибку, назвав Баркова «певцом фаллоса». Зато безошибочно отметил главную тему барковианы: «описание coitus’а, как акта физического, или даже механического». Свободолюбивое дитя эпохи Просвещения, Барков неутомимо просвещает читателя в женской и мужской анатомии. Его стихи — это Альфред Кинси, «Ананга Ранга» и gender studies своего времени. Но какой же «певец фаллоса»? На липких страницах барковианы «штанное скало» упоминается не чаще «секелька» и «прорехи» — воспеванию женских прелестей Барков посвящает немало сил и времени.
Женщина никогда не была для Баркова только лишь объектом эксплуатации — в мире «Девичьей игрушки» сексуальные активистки мирно сосуществуют со столь же монструозными любодеями. В эпиграфе Барков обращается именно к читательнице:
«Ты приняла книгу сию, развернула и, читая первый лист, переменяя свой вид, сердишься. Ты спыльчиво клянешь мою неблагопристойность и называешь юношем дерзновенным. Но вместе с сим усматриваю я, ты смеешься внутренно, тебе любо слышать вожделение сердца твоего». Этим рыцарь кожаной шпаги совершает еще одну атаку, на этот раз на патриархат XVIII века с его броской «гусарскостью».
Баркова поймут, но слишком поздно
Тургенев назовет его «русским Вийоном», Батюшков вовсе позволит Баркову, «сотворившему обиды Венере девственной», восседать среди героев Элизии, античной страны вечной весны. От Баркова будут без ума Державин и Карамзин; последний вовсе включит охальника в «Пантеон русских авторов» (1802).
Морализатор Лев Толстой, правда, назовет Баркова ярмарочным шутом, у которого «на рубль вкуса, и ни на копейку стыда», но это ведь только компенсаторные механизмы. К толстовскому лагерю примкнет и чувствительный Пастернак, обиженный одной из важнейших фокус-групп Баркова — «сапогами»:
Ведь это там, на дне веонщины
Навек ребенку в сердце вкован
Облитый мукой облик женщины
В руках поклонников Баркова.
Самым рьяным поклонником Баркова в XIX веке станет Пушкин. Из лицейского «Монаха» образ сексуального наставника перекочует в «Городок», а оттуда — в балладу «Тень Баркова» (известную также как «Тень Кораблева»), умелую пародию на «Громобой» Жуковского: в ней призрак классика подарит попу-расстриге вечную эрекцию. Спасенную и восстановленную Цявловским балладу почти выпустят в СССР (в тайне от народа ее перепечатает глухонемая супружеская пара машинистов из НКВД), но в последний момент вычеркнут из собрания сочинений.
Но чего у нас никогда не смогут отнять — это смерть Баркова
Никто не знает, как именно это произошло. Баркову было 36 лет. Кто-то говорит, что он умудрился повеситься в камине, некоторые настаивают на удушении угарным газом, остальные приписывают Баркову утопление в афедроне — мол, захлебнулся дерьмом в общественном туалете. Live fast, die young — good poets do it well. Барков не оставляет черновиков, дневников и завещаний. Его единственное напутствие — крохотная записка. По некоторым вариантам легенды, ее нашли у поэта в заднице.
Той самой заднице, которую со школьной скамьи полосовали розгами за свободолюбие ее владельца. В записке — обращение ко всем поборникам морали, палачам и лицемерам уходящего века:
Читайте также: