Стружки у вороны мокрые это все игрушки прошлогодние
Обновлено: 25.04.2024
Вот ворона на крыше покатой
Так с зимы и осталась лохматой…А уж в воздухе – вешние звоны,
Даже дух занялся у вороны…Вдруг запрыгала вбок глупым скоком,
Вниз на землю глядит она боком:Что белеет под нежною травкой?
Вон желтеют под серою лавкойПрошлогодние мокрые стружки…
Это все у вороны – игрушки,И уж так-то ворона довольна,
Что весна, и дышать ей привольно.
25 октября 1912 г.
А. Блок «Собрание сочинений в девяти томах». Т. 3. «Стихотворения, не вошедшие в основное собрание (1909–1921)». Раздел «Разные стихотворения».
Книга «Круглый год» (1913).
Анализ стихотворения Блока «Ворона»
В 1913 году Блок выпустил две небольших детских книги: «Сказки» и «Круглый год». Поэту не посчастливилось познать радость отцовства. Поэтому его стихотворения для маленьких читателей основаны на впечатлениях, полученных в детстве. Исследователи отмечают, что Александр Александрович показал себя как человека, хорошо понимающего особенное мироощущение ребенка. Вероятно, основная причина тому – собственное счастливое детство. Блок рос в атмосфере любви. Немало времени он проводил в имении Шахматово, где имел возможность познавать прекрасную природу средней полосы России. Стихотворения маленький Саша начал писать в пять лет. Будучи подростком, поэт занимался изданием семейного литературного журнала.
Огромную любовь питал он к животным: собакам, ежам, зайцам. С симпатией относился к насекомым и червям. Столь нежное отношение к братьям нашим меньшим нашло отражение в стихах, написанных для детей. В частности, в произведении «Ворона», вошедшем в раздел «Весна» сборника «Круглый год». В нем описывается поведение птицы, с радостью встречающей весну – время обновления, перерождения. Она обращает внимание на всякие мелочи: на стружку, желтеющую под серой лавкой, на что-то белеющее под нежною травкой. Снег сошел, и теперь вороне прекрасно видны все потенциальные игрушки – просто рай для любопытной птицы. Ей даже дышаться весной стало привольнее! В стихотворении «Ворона» Блок предстает перед читателями как чуткий и внимательный наблюдатель, умеющий подмечать особенности поведения птиц. Более того – поэт придумывает характер для своей героини, описывает ее переживания. К «Вороне» близко другое стихотворение для детей – «Зайчик». Они разнятся по созданному настроению, но сопоставимы по трогательному отношению к представителям фауны.
К произведениям, сочиненным для детей, Александр Александрович подходил предельно серьезно и требовательно. Это доказывают пометки, сделанные в рукописях стихотворений для сборников «Круглый год» и «Сказки», а также незначительные изменения, внесенные через некоторое время после написания. Очень жаль, что лирика для ребятишек занимает небольшое место в творчестве Блока. Тем не менее, каждое произведение – это настоящий шедевр детской поэзии, понятный даже самым маленьким читателям, способствующий развитию у них эстетического вкуса, прививающий любовь к литературе.
Как-то в полночь, в час угрюмый, полный тягостною думой,
Над старинными томами я склонялся в полусне,
Грезам странным отдавался, — вдруг неясный звук раздался,
Будто кто-то постучался — постучался в дверь ко мне.
«Это, верно, — прошептал я, — гость в полночной тишине,
Гость стучится в дверь ко мне».Ясно помню… Ожиданье… Поздней осени рыданья…
И в камине очертанья тускло тлеющих углей…
О, как жаждал я рассвета, как я тщетно ждал ответа
На страданье без привета, на вопрос о ней, о ней —
О Леноре, что блистала ярче всех земных огней, —
О светиле прежних дней.И завес пурпурных трепет издавал как будто лепет,
Трепет, лепет, наполнявший темным чувством сердце мне.
Непонятный страх смиряя, встал я с места, повторяя:
«Это только гость, блуждая, постучался в дверь ко мне,
Поздний гость приюта просит в полуночной тишине —
Гость стучится в дверь ко мне».«Подавив свои сомненья, победивши спасенья,
Я сказал: «Не осудите замедленья моего!
Этой полночью ненастной я вздремнул, — и стук неясный
Слишком тих был, стук неясный, — и не слышал я его,
Я не слышал…» Тут раскрыл я дверь жилища моего:
Тьма — и больше ничего.Взор застыл, во тьме стесненный, и стоял я изумленный,
Снам отдавшись, недоступным на земле ни для кого;
Но как прежде ночь молчала, тьма душе не отвечала,
Лишь — «Ленора!» — прозвучало имя солнца моего, —
Это я шепнул, и эхо повторило вновь его, —
Эхо — больше ничего.Вновь я в комнату вернулся — обернулся — содрогнулся, —
Стук раздался, но слышнее, чем звучал он до того.
«Верно, что-нибудь сломилось, что-нибудь пошевелилось,
Там, за ставнями, забилось у окошка моего,
Это — ветер, — усмирю я трепет сердца моего, —
Ветер — больше ничего».Я толкнул окно с решеткой, — тотчас важною походкой
Из-за ставней вышел Ворон, гордый Ворон старых дней,
Не склонился он учтиво, но, как лорд, вошел спесиво
И, взмахнув крылом лениво, в пышной важности своей
Он взлетел на бюст Паллады, что над дверью был моей,
Он взлетел — и сел над ней.От печали я очнулся и невольно усмехнулся,
Видя важность этой птицы, жившей долгие года.
«Твой хохол ощипан славно, и глядишь ты презабавно, —
Я промолвил, — но скажи мне: в царстве тьмы, где ночь всегда,
Как ты звался, гордый Ворон, там, где ночь царит всегда?»
Молвил Ворон: «Никогда».Птица ясно отвечала, и хоть смысла было мало.
Подивился я всем сердцем на ответ ее тогда.
Да и кто не подивится, кто с такой мечтой сроднится,
Кто поверить согласится, чтобы где-нибудь, когда —
Сел над дверью говорящий без запинки, без труда
Ворон с кличкой: «Никогда».И взирая так сурово, лишь одно твердил он слово,
Точно всю он душу вылил в этом слове «Никогда»,
И крылами не взмахнул он, и пером не шевельнул он, —
Я шепнул: «Друзья сокрылись вот уж многие года,
Завтра он меня покинет, как надежды, навсегда».
Ворон молвил: «Никогда».Услыхав ответ удачный, вздрогнул я в тревоге мрачной.
«Верно, был он, — я подумал, — у того, чья жизнь — Беда,
У страдальца, чьи мученья возрастали, как теченье
Рек весной, чье отреченье от Надежды навсегда
В песне вылилось о счастьи, что, погибнув навсегда,
Вновь не вспыхнет никогда».Но, от скорби отдыхая, улыбаясь и вздыхая,
Кресло я свое придвинул против Ворона тогда,
И, склонясь на бархат нежный, я фантазии безбрежной
Отдался душой мятежной: «Это — Ворон, Ворон, да.
Но о чем твердит зловещий этим черным «Никогда»,
Страшным криком: «Никогда».Я сидел, догадок полный и задумчиво-безмолвный,
Взоры птицы жгли мне сердце, как огнистая звезда,
И с печалью запоздалой головой своей усталой
Я прильнул к подушке алой, и подумал я тогда:
Я — один, на бархат алый — та, кого любил всегда,
Не прильнет уж никогда.Но постой: вокруг темнеет, и как будто кто-то веет, —
То с кадильницей небесной серафим пришел сюда?
В миг неясный упоенья я вскричал: «Прости, мученье,
Это бог послал забвенье о Леноре навсегда, —
Пей, о, пей скорей забвенье о Леноре навсегда!»
Каркнул Ворон: «Никогда».И вскричал я в скорби страстной: «Птица ты — иль дух ужасный,
Искусителем ли послан, иль грозой прибит сюда, —
Ты пророк неустрашимый! В край печальный, нелюдимый,
В край, Тоскою одержимый, ты пришел ко мне сюда!
О, скажи, найду ль забвенье, — я молю, скажи, когда?»
Каркнул Ворон: «Никогда».«Ты пророк, — вскричал я, — вещий! «Птица ты — иль дух зловещий,
Этим небом, что над нами, — богом, скрытым навсегда, —
Заклинаю, умоляя, мне сказать — в пределах Рая
Мне откроется ль святая, что средь ангелов всегда,
Та, которую Ленорой в небесах зовут всегда?»
Каркнул Ворон: «Никогда».И воскликнул я, вставая: «Прочь отсюда, птица злая!
Ты из царства тьмы и бури, — уходи опять туда,
Не хочу я лжи позорной, лжи, как эти перья, черной,
Удались же, дух упорный! Быть хочу — один всегда!
Вынь свой жесткий клюв из сердца моего, где скорбь — всегда!»
Каркнул Ворон: «Никогда».И сидит, сидит зловещий Ворон черный, Ворон вещий,
С бюста бледного Паллады не умчится никуда.
Он глядит, уединенный, точно Демон полусонный,
Свет струится, тень ложится, — на полу дрожит всегда.
И душа моя из тени, что волнуется всегда.
Не восстанет — никогда!
Вдруг запрыгала вбок глупым скоком,
Вниз на землю глядит она боком:
Что белеет под нежною травкой?
Вон желтеют под серою лавкой
Прошлогодние мокрые стружки…
Это все у вороны — игрушки,
И уж так-то ворона довольна,
Что весна, и дышать ей привольно.
Анализ стихотворения «Ворона» Блока
Александр Александрович Блок, символист, певец Прекрасной дамы, в 1913 году опубликовал цикл произведений для детей, среди которых одно из самых характерных – «Ворона».
Стихотворение написано осенью 1912 года. Его автору исполнилось 32 года, он женат, известен, постоянно находится в творческом поиске. Путешествовал по Европе, был впечатлен гибелью «Титаника». По жанру – стихи о природе, по размеру – трехстопный анапест с парной рифмой, 6 строф. Стихи написаны специально для детей. Интонация направлена на то, чтобы вызвать сопереживание, отклик в детском сердце. При этом всего одно восклицание, большинство строф оканчивается задумчивым многоточием. Нелепая, обыденная птица должна не насмешить ребятишек, а растрогать. В каждом двустишии – комичная черточка, описывающая ворону. «Так с зимы и осталась лохматой»: еще мерзнет, простужается, не распушила перышки. «Дух занялся»: фразеологический оборот, означающий примерно то же, что и строка басни И. Крылова «в зобу дыханье сперло». То есть, забыла важничать, пришла в неописуемое волненье от «вешних звонов». «Глупым скоком»: у этой птицы особое, сближенное строение пальцев лапок, отчего она и передвигается вперевалку, бочком. Вообще, ворона известна своей страстью к играм, развлечениям и шалостям.
Единственный вопрос в 4 строфе: что белеет под травкой? И тут же птица переключается на другое: вон желтеют мокрые стружки. «Это все – игрушки»: птица умеет сама себя занять, любопытство ее безгранично. «Довольна, что весна, и дышать ей привольно!» Вопрос о пропитании не стоит, ей хочется познавать мир, наблюдать и забавляться. Лексика нейтральная и просторечная, все рифмы открытые, кроме третьего двустишия. Инверсия (измененный порядок слов): глядит она. Эпитеты просты, реалистичны, их немного: лохматой, глупым, нежною. Повтор: что. Ребенок невольно учится у героини стихотворения любознательности, умению радоваться простым вещам, разделять эмоции не только с людьми, но и с природой. Автор отлично знает, что сокровища малышей из их карманов напоминают незатейливые игрушки вороны. Нарисованная поэтом картинка проста, но включает в себя все базовые представления о весне как времени года. Собственно, произведение создавалось для сборника с дидактическим уклоном «Круглый год».
В детстве и юности А. Блок каждое лето проводил в усадьбе матери Шахматово. Впечатления тех счастливых лет легли в основу зарисовки «Ворона».
Как-то в полночь, в час угрюмый, утомившись от раздумий,
Задремал я над страницей фолианта одного,
И очнулся вдруг от звука, будто кто-то вдруг застукал,
Будто глухо так затукал в двери дома моего.
«Гость,— сказал я,— там стучится в двери дома моего,
Гость — и больше ничего».
Ах, я вспоминаю ясно, был тогда декабрь ненастный,
И от каждой вспышки красной тень скользила на ковер.
Ждал я дня из мрачной дали, тщетно ждал, чтоб книги дали
Облегченье от печали по утраченной Линор,
По святой, что там, в Эдеме ангелы зовут Линор,—
Безыменной здесь с тех пор.
Шелковый тревожный шорох в пурпурных портьерах, шторах
Полонил, наполнил смутным ужасом меня всего,
И, чтоб сердцу легче стало, встав, я повторил устало:
«Это гость лишь запоздалый у порога моего,
Гость какой-то запоздалый у порога моего,
Гость — и больше ничего».
И, оправясь от испуга, гостя встретил я, как друга.
«Извините, сэр иль леди,— я приветствовал его,—
Задремал я здесь от скуки, и так тихи были звуки,
Так неслышны ваши стуки в двери дома моего,
Что я вас едва услышал»,— дверь открыл я: никого,
Тьма — и больше ничего.
Тьмой полночной окруженный, так стоял я, погруженный
В грезы, что еще не снились никому до этих пор;
Тщетно ждал я так, однако тьма мне не давала знака,
Слово лишь одно из мрака донеслось ко мне: «Линор!»
Это я шепнул, и эхо прошептало мне: «Линор!»
Прошептало, как укор.
В скорби жгучей о потере я захлопнул плотно двери
И услышал стук такой же, но отчетливей того.
«Это тот же стук недавний,—я сказал,— в окно за ставней,
Ветер воет неспроста в ней у окошка моего,
Это ветер стукнул ставней у окошка моего,—
Ветер — больше ничего».
Только приоткрыл я ставни — вышел Ворон стародавний,
Шумно оправляя траур оперенья своего;
Без поклона, важно, гордо, выступил он чинно, твердо;
С видом леди или лорда у порога моего,
Над дверьми на бюст Паллады у порога моего
Сел — и больше ничего.
И, очнувшись от печали, улыбнулся я вначале,
Видя важность черной птицы, чопорный ее задор,
Я сказал: «Твой вид задорен, твой хохол облезлый черен,
О зловещий древний Ворон, там, где мрак Плутон простер,
Как ты гордо назывался там, где мрак Плутон простер?»
Каркнул Ворон: «Nevermore».
Выкрик птицы неуклюжей на меня повеял стужей,
Хоть ответ ее без смысла, невпопад, был явный вздор;
Ведь должны все согласиться, вряд ли может так случиться,
Чтобы в полночь села птица, вылетевши из-за штор,
Вдруг на бюст над дверью села, вылетевши из-за штор,
Птица с кличкой «Nevermore».
Ворон же сидел на бюсте, словно этим словом грусти
Душу всю свою излил он навсегда в ночной простор.
Он сидел, свой клюв сомкнувши, ни пером не шелохнувши,
И шепнул я вдруг вздохнувши: «Как друзья с недавних пор,
Завтра он меня покинет, как надежды с этих пор».
Каркнул Ворон: «Nevermore!»
При ответе столь удачном вздрогнул я в затишьи мрачном,
И сказал я: «Несомненно, затвердил он с давних пор,
Перенял он это слово от хозяина такого,
Кто под гнетом рока злого слышал, словно приговор,
Похоронный звон надежды и свой смертный приговор
Слышал в этом «nevermore».
И с улыбкой, как вначале, я, очнувшись от печали,
Кресло к Ворону подвинул, глядя на него в упор,
Сел на бархате лиловом в размышлении суровом,
Что хотел сказать тем словом Ворон, вещий с давних пор,
Что пророчил мне угрюмо Ворон, вещий с давних пор,
Хриплым карком: «Nevermore».
Так, в полудремоте краткой, размышляя над загадкой,
Чувствуя, как Ворон в сердце мне вонзал горящий взор,
Тусклой люстрой освещенный, головою утомленной
Я хотел склониться, сонный, на подушку на узор,
Ах, она здесь не склонится на подушку на узор
Никогда, о, nevermore!
Мне казалось, что незримо заструились клубы дыма
И ступили серафимы в фимиаме на ковер.
Я воскликнул: «О несчастный, это Бог от муки страстной
Шлет непентес-исцеленье от любви твоей к Линор!
Пей непентес, пей забвенье и забудь свою Линор!»
Каркнул Ворон: «Nevermore!»
Я воскликнул: «Ворон вещий! Птица ты иль дух зловещий!
Дьявол ли тебя направил, буря ль из подземных нор
Занесла тебя под крышу, где я древний Ужас слышу,
Мне скажи, дано ль мне свыше там, у Галаадских гор,
Обрести бальзам от муки, там, у Галаадских гор?»
Каркнул Ворон: «Nevermore!»
Я воскликнул: «Ворон вещий! Птица ты иль дух зловещий!
Если только бог над нами свод небесный распростер,
Мне скажи: душа, что бремя скорби здесь несет со всеми,
Там обнимет ли, в Эдеме, лучезарную Линор —
Ту святую, что в Эдеме ангелы зовут Линор?»
Каркнул Ворон: «Nevermore!»
«Это знак, чтоб ты оставил дом мой, птица или дьявол! —
Я, вскочив, воскликнул: — С бурей уносись в ночной простор,
Не оставив здесь, однако, черного пера, как знака
Лжи, что ты принес из мрака! С бюста траурный убор
Скинь и клюв твой вынь из сердца! Прочь лети в ночной простор!»
Каркнул Ворон: «Nevermore!»
И сидит, сидит над дверью Ворон, оправляя перья,
С бюста бледного Паллады не слетает с этих пор;
Он глядит в недвижном взлете, словно демон тьмы в дремоте,
И под люстрой, в позолоте, на полу, он тень простер,
И душой из этой тени не взлечу я с этих пор.
Никогда, о, nevermore!
Перевод: Константин Дмитриевич Бальмонт
Как-то в полночь, в час угрюмый, полный тягостною думой,
Над старинными томами я склонялся в полусне,
Грёзам странным отдавался, вдруг неясный звук раздался,
Будто кто-то постучался — постучался в дверь ко мне.
«Это верно», прошептал я, «гость в полночной тишине,
Гость стучится в дверь ко мне».
Ясно помню… Ожиданья… Поздней осени рыданья…
И в камине очертанья тускло тлеющих углей…
О, как жаждал я рассвета, как я тщетно ждал ответа
На страданье, без привета, на вопрос о ней, о ней,
О Леноре, что блистала ярче всех земных огней,
О светиле прежних дней.
И завес пурпурных трепет издавал как будто лепет,
Трепет, лепет, наполнявший тёмным чувством сердце мне.
Непонятный страх смиряя, встал я с места, повторяя: —
«Это только гость, блуждая, постучался в дверь ко мне,
Поздний гость приюта просит в полуночной тишине —
Гость стучится в дверь ко мне».
Подавив свои сомненья, победивши опасенья,
Я сказал: «Не осудите замедленья моего!
Этой полночью ненастной я вздремнул, и стук неясный
Слишком тих был, стук неясный, — и не слышал я его,
Я не слышал» — тут раскрыл я дверь жилища моего: —
Тьма, и больше ничего.
Взор застыл, во тьме стеснённый, и стоял я изумлённый,
Снам отдавшись, недоступным на земле ни для кого;
Но как прежде ночь молчала, тьма душе не отвечала,
Лишь — «Ленора!» — прозвучало имя солнца моего, —
Это я шепнул, и эхо повторило вновь его, —
Эхо, больше ничего.
Вновь я в комнату вернулся — обернулся — содрогнулся, —
Стук раздался, но слышнее, чем звучал он до того.
«Верно, что-нибудь сломилось, что-нибудь пошевелилось,
Там, за ставнями, забилось у окошка моего,
Это ветер, усмирю я трепет сердца моего, —
Ветер, больше ничего».
Я толкнул окно с решёткой, — тотчас важною походкой
Из-за ставней вышел Ворон, гордый Ворон старых дней,
Не склонился он учтиво, но, как лорд, вошёл спесиво,
И, взмахнув крылом лениво, в пышной важности своей,
Он взлетел на бюст Паллады, что над дверью был моей,
Он взлетел — и сел над ней.
От печали я очнулся и невольно усмехнулся,
Видя важность этой птицы, жившей долгие года.
«Твой хохол ощипан славно и глядишь ты презабавно»,
Я промолвил, «но скажи мне: в царстве тьмы, где ночь всегда,
Как ты звался, гордый Ворон, там, где ночь царит всегда!»
Молвил Ворон: «Никогда».
Птица ясно отвечала, и хоть смысла было мало,
Подивился я всем сердцем на ответ её тогда.
Да и кто не подивится, кто с такой мечтой сроднится,
Кто поверить согласится, чтобы где-нибудь когда —
Сел над дверью — говорящий без запинки, без труда —
Ворон с кличкой: «Никогда».
И, взирая так сурово, лишь одно твердил он слово,
Точно всю он душу вылил в этом слове «Никогда»,
И крылами не взмахнул он, и пером не шевельнул он,
Я шепнул: «Друзья сокрылись вот уж многие года,
Завтра он меня покинет, как надежды, навсегда».
Ворон молвил: «Никогда».
Услыхав ответ удачный, вздрогнул я в тревоге мрачной,
«Верно, был он», я подумал, «у того, чья жизнь — Беда,
У страдальца, чьи мученья возрастали, как теченье
Рек весной, чьё отреченье от Надежды навсегда
В песне вылилось о счастьи, что, погибнув навсегда,
Вновь не вспыхнет никогда.»
Но, от скорби отдыхая, улыбаясь и вздыхая,
Кресло я своё придвинул против Ворона тогда,
И, склонясь на бархат нежный, я фантазии безбрежной
Отдался душой мятежной: «Это — Ворон, Ворон, да.
«Но о чём твердит зловещий этим чёрным «Никогда»,
Страшным криком «Никогда».
Я сидел, догадок полный и задумчиво-безмолвный,
Взоры птицы жгли мне сердце, как огнистая звезда,
И с печалью запоздалой, головой своей усталой,
Я прильнул к подушке алой, и подумал я тогда: —
Я один, на бархат алый та, кого любил всегда,
Не прильнёт уж никогда.
Но постой, вокруг темнеет, и как будто кто-то веет,
То с кадильницей небесной Серафим пришёл сюда?
В миг неясный упоенья я вскричал: «Прости, мученье,
Это Бог послал забвенье о Леноре навсегда,
Пей, о, пей скорей забвенье о Леноре навсегда!»
Каркнул Ворон: «Никогда».
И вскричал я в скорби страстной: «Птица ты иль дух ужасный,
Искусителем ли послан, иль грозой прибит сюда, —
Ты пророк неустрашимый! В край печальный, нелюдимый,
В край, Тоскою одержимый, ты пришёл ко мне сюда!
О, скажи, найду ль забвенье, я молю, скажи, когда?»
Каркнул Ворон: «Никогда».
«Ты пророк», вскричал я, «вещий! Птица ты иль дух зловещий,
Этим Небом, что над нами — Богом скрытым навсегда —
Заклинаю, умоляя, мне сказать, — в пределах Рая
Мне откроется ль святая, что средь ангелов всегда,
Та, которую Ленорой в небесах зовут всегда?»
Каркнул Ворон: «Никогда».
И воскликнул я, вставая: «Прочь отсюда, птица злая!
Ты из царства тьмы и бури, — уходи опять туда,
Не хочу я лжи позорной, лжи, как эти перья, чёрной,
Удались же, дух упорный! Быть хочу — один всегда!
Вынь свой жёсткий клюв из сердца моего, где скорбь — всегда!»
Каркнул Ворон: «Никогда».
И сидит, сидит зловещий, Ворон чёрный, Ворон вещий,
С бюста бледного Паллады не умчится никуда,
Он глядит, уединённый, точно Демон полусонный,
Свет струится, тень ложится, на полу дрожит всегда,
И душа моя из тени, что волнуется всегда,
Не восстанет — никогда!
Анализ стихотворения «Ворон» Эдгара Аллана По
История создания
Первое письменное упоминание об этом стихотворении было сделано в 1844 году. Это был рассказ Марты Сюзанны Бреннан. Эдгар По жил в те времена на ее ферме, на берегу Гудзона. По словам женщины, рукописи с произведением были разбросаны по полу комнаты писателя. Сам же автор, в частном разговоре со Сьюзен Арчер Телли Вайс упоминал о том, что работал над стихотворением более десяти лет, но эта версия создания «Ворона» не была подтверждена, по причине отсутствия черновиков 30-х годов. Классическая версия работы была опубликована 25 сентября 1845 года в «Richmond Semi-Weekly Examiner».
Тема произведения и параллель с личной жизнью автора
Основной темой произведения являются тяжёлые переживания главного героя, связанные со смертью девушки. Эту тему связывают с личными потерями автора: смерть любимой женщины и матери. Кроме того, главными эмоциональными составляющими в своих произведениях автор обозначил меланхолию, грусть и скорбь: во многих работах По, любовь к женщине сопровождается темой смерти.
Сюжетная линия и символика произведения
В стихотворении рассказывается о мужчине, который, погрузившись в чтение книг, пытается забыть о своем горе. Стук в дверь отвлекает его. Когда лирический герой открывает дверь, он никого не видит. Эта ситуация вновь погружает героя в его скорбные мысли. Снова раздается стук и в окно влетает ворон. Эта птица здесь является кармическим символом. Узнав имя ворона — «Никогда больше», герой задает ему вопросы о своей возлюбленной, на что ворон отвечает одну лишь фразу: «никогда больше». Автор не случайно использует рефрен, так как это усиливает общий драматизм произведения, нагнетая скорбную и мистическую атмосферу: повторение слов: «Nevermore», «…И больше ничего», звучит, как заклинание.
Влетев в комнату героя, ворон садится на «бюст Паллады» — это противопоставление черного и белого, скорби и тяги к самосовершенствованию. Даже после своей смерти, лирический герой не сможет воссоединиться со своей возлюбленной Ленор.
Птица становится вечным соседом убитого горем мужчины, не оставляя надежды на будущее:
«Скинь и клюв твой вынь из сердца! Прочь лети в ночной простор!
Каркнул Ворон: «Nevermore!»»
К концу произведения образ ворона из кармического символа трансформируется в символ скорби, которая никогда не оставит главного героя:
«И под люстрой, в позолоте, на полу, он тень простер,
И душой из этой тени не взлечу я с этих пор.
Никогда, о, nevermore!»
Вот ворона на крыше покатой
Так с зимы и осталась лохматой…
А уж в воздухе — вешние звоны,
Даже дух занялся у вороны…
Вдруг запрыгала вбок глупым скоком,
Вниз на землю глядит она боком:
Что белеет под нежною травкой?
Вон желтеют под серою лавкой
Прошлогодние мокрые стружки…
Это всё у вороны — игрушки,
И уж так-то ворона довольна,
Что весна, и дышать ей привольно.
25 октября 1912 года.
Александр Блок не имел своих детей, зато его детство прошло счастливо, что позволило поэту на всю жизнь сохранить сказочные воспоминания о юных годах. Отчасти поэтому, Блок много писал для детей и любил всех животных и насекомых – от пчелы для кошки, собаки и птички.
Стихотворение «Ворона» написано для детской аудитории в 1912 году и вошло в сборник стихов для детей «Круглый год» (раздел Весна). Главной героиней строк является ворона, которая пережила зиму и теперь радуется весеннему солнышку.
Сюжет стихотворения
☝ По сюжету автор показывает ворону на покатой крыше, где она сидит под первыми теплыми лучами и ещё не избавилась от зимней лохматости).
Вот ворона на крыше покатой
Так с зимы и осталась лохматой…
🤣 Кровля недолго прельщала крылатое создание и ворона запрыгала на месте, пытаясь разглядеть на земле вороньи игрушки – мокрые ещё прошлогодние стружки. Ей тоже хочется играть, благо весна придет сил.
И уж так-то ворона довольна,
Что весна, и дышать ей привольно.
👀 Сквозь строки чувствуется нежность к лохматой птице, пусть многие и не любят ворон. Автор четко передает радостное ощущение весны, которая пьянит крылатое «чудовище», заново рождая в ней жизнь.
Анализ кратко
Стихотворение написано в одну строфу и имеет параллельную рифмовку (покатой – лохматой, звоны – вороны). Как видим, рифмы открытые и закрытые.
Из троп выделим эпитеты, которые придают стиху естественности и позволяют представить себя на покатой крыше рядом с взлохмаченной после зимы вороной:
- Покатая крыша.
- Ворона лохматая.
- Серая лавка.
- Мокрые стружки.
✔ Стихотворение показывает нам, что весна большой праздник для всего живого, не только человек радуется от теплого солнца, но и оживает природа и её обитатели – жучки, паучки и птицы.
Из других стихотворений Блока для детей предлагаем почитать Зайчика, где в роли главного героя выступает ушастый лесной зверек.
Читайте также: